Эксплуатируя то, что тогда называлось «низкопоклончеством перед Западом», власть выращивала специальных, искусственных, как гомункулы, иностранцев. Причем, речь, конечно, шла не о соседях из братского блока («свои» в расчет не шли), а о настоящих — «капиталистических» — иностранцах.
В моей молодости самым знаменитым из них был якобы английский писатель Джеймс Олдридж. Я не думаю, что многие и впрямь читали его толстые романы, посвященные борьбе за освобождение чего угодно. Но вот поставленный по его рассказу фильм «Последний дюйм» смотрел каждый уважающий себя мальчишка. Так или иначе, перебравшись на Запад, я за 30 лет не встречал здесь человека, который хотя бы слышал имя Олдриджа. Ладно б в Америке, но его никто не знает на родине — в Англии. Даже Британская энциклопедия не упоминает этого плодовитого и прогрессивного автора.
По-моему, это означает, что советская власть умудрилась превратить в «поручика Киже» вполне живого человека. Главным достоинством таких державных иностранцев-фантомов был двойной статус: оставаясь чужими, они, все-таки, были своими. Одному из таких затерявшихся в истории персонажей посвящена книга Рэджи Нэделсона «Товарищ Rockstar». Ее анализирует корреспондент Радио Свобода Марина Ефимова:
— Звезда рок-н-ролла Дин Рид в юности был человеком многих, но небольших талантов. Он был музыкален, но не настолько, чтобы преуспеть в Америке и в Европе, он был красив, но не настолько, чтобы в Голливуде выехать на одной внешности, у него были актерские способности, но он не сумел их реализовать. В 1958 году двадцатилетним парнишкой из Оклахомы, Рид подписал контракт с голливудской фирмой Warner Brothers. К нему приставили театрального педагога, но единственным, что Рид у него почерпнул, был джентльменский набор левых политических идей. И с этим багажом Дин Рид отправился бродить по свету. Петь он начал в Южной Америке — в Чили, где его первая пластинка «Наш летний роман» стала хитом. Южная Америка сделала Рида певцом, но он говорил, что тамошняя нищета сделала его революционером. Рецензент биографии Рида, Том Мэллон, пишет:
Чем бы в действительности не объяснялась вспыхнувшая революционность Рида, его новая идеология (если верить биографу Реджи Нэделсон), оказалась невероятно полезной для его карьеры. Красивый, юный «all American boy» с гитарой, он пикетировал посольства, пел для рабочих и путешествовал по Амазонке со своими единомышленниками-индейцами. Однажды в Хельсинки, на конференции, посвященной борьбе за мир, его остановил советский журналист. «Поехали со мной, Дин Рид», — сказал он сердечно, и вскоре барда уже встречали на Финляндском вокзале.
Так в 1960-х годах началась дружба Рида с советским истеблишментом времен «оттепели» и его сотрудничество с фирмой «Мелодия». Он не отказался от американского гражданства и не принял советское. Рид жил то в Аргентине, то в Риме, то в Мадриде, то в Восточной Германии, но Советский Союз стал его идеологической родиной. Читаем в его биографии:
Снова и снова Рид возвращался в Россию: делать записи, давать концерты, заниматься «борьбой за мир». Ему многое там позволялось: выкрикивая под гитару советские лозунги, он крутил бедрами, как Элвис Пресли. Недаром его прозвали «Красным Элвисом». Многие русские говорят, что он был не меньшей фигурой, чем Фрэнк Синатра.
Значит, я жила в какой-то другой России. В 1960-х годах в Ленинграде молодежь моего круга (студенческого), с упоением слушала чудом добытые записи Эллы Фитцджералд, Луи Армстронга, да того же Фрэнка Синатры... но никак не Дина Рида. Единственное, что помню о нем — фотоснимок в журнале: он с гитарой, в обнимку с палестинскими автоматчиками. Нэдельсон в своей книге напоминает также, что он критиковал Солженицына и защищал идею возведения Берлинской стены. У нас его считали «прирученным американцем».
Любопытное замечание о Дине Риде делает рецензент Мэллон:
Он так много фотографировался, что всюду возил с собой легкую вставную челюсть с белоснежными зубами, которую надевал на свои — не столь идеальные. И демонстрировал сногсшибательную улыбку на фотоснимках с Альенде, с Ортегой, с Арафатом. Владимир Познер — увёртливый журналист, который в советское время представлял на Западе «социализм с человеческим лицом», — говорил, что Дин Рид — притворщик, в отличие от певца Поля Робсона и барда Питера Сигера, искренне веривших в советский эксперимент.
Интересно, к какой из двух категорий Владимир Познер относил себя самого?
Биограф Реджи Нэдельсон настаивает на том, что Рид был искренен в своих советских симпатиях. Но так или иначе, к середине 1980-х годов он понял, что перестройка не примет его потёртую позицию правоверного сторонника советского социализма. И поскольку Рид, который вполне буржуазно держал свои деньги в швейцарском банке, не был бедняком, он предпринял попытку вернуться в Соединенные Штаты. Однако радио-интервью с ним в начале 1986 года в Колорадо и другое — в популярной телепрограмме «60 минут» — обернулись провалом: он почему-то без остановки читал адресованные ему письма соотечественников, в которых они называли его предателем и советовали держаться подальше от Америки.
Дин Рид вернулся в Восточную Германию, и 17 июня 1986 года его тело было найдено в озере недалеко от дома, где он жил со своей третьей женой. Официальный отчет полиции квалифицировал смерть 47-летнего певца как гибель от несчастного случая. Ходили, разумеется, слухи, что его убила Штази или КГБ, но, судя по всему, это и впрямь было самоубийство. И вот, через 20 лет — его первая биография в Америке, которую рецензент характеризует так:
Несмотря на дух захватывающие ошибки, допущенные в книге (вплоть до неверной даты бомбардировки Пирл-Харбора), в ней есть какое-то ухарское обаяние — гораздо более простодушное и трогательное, чем законсервированное, рекламное обаяние героя книги. Дину Риду повезло, что Реджи Нэдельсон так увлеклась его судьбой. Его вставная челюсть, которая пылится сейчас в Колорадском историческом обществе, скоро может быть востребована: право на экранизацию книги «Товарищ Rockstar» уже купил актер Том Хэнкс.
Не знаю, что тронуло Тома Хэнкса в судьбе Дина Рида, но мне он кажется символом той чудовищной путаницы, в которую оказались вовлечены люди моего поколения. И я не могу не сочувствовать им — особенно тем, кто расплатился за участие в этой путанице своей жизнью.